Мне нужны чьи-то руки,
Чей-то голос, глаза
Нужен тот, кто бы ждал
Меня после дождя
После долгой разлуки
Ждал меня на вокзале,
Чтобы доброе что-то
Чьи-то губы шептали
Чтобы просто я знал:
Среди трудных минут,
Что меня кто-то любит,
Что меня где-то ждут...
................................

Присядет есть, кусочек половиня,
Прикрикнет: "Ешь!" Я сдался. Произвол!
Она гремит кастрюлями, богиня.
Читает книжку. Подметает пол.
Бредет босая, в мой пиджак одета.
Она поет на кухне поутру.
Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!
А просто так: уйдет - и я умру.

Е.Винокуров

СТИХ

Я не просто фантазия глупой девчонки,
И не след я от ручки на листике тонком.
Я вместилище звуков, привязанных к ритму;
Я словечко в строке, превращённое в рифму;
Я мотив, что был вписан в строфы оболочку;
Я сплетенье материй от точки до точки;
Я чеканный строй букв под главенством идеи;
Я наивный стишок, весь ажурно-кисейный.
Я от красной строки и от буквы заглавной
До конца протекаю, как ящерка, плавный.
Вы во мне не ищите глубокого смысла –
Я и есть воплощение авторской мысли.
Я спонтанно продуман до мелочи каждой.
Я стих сам о себе, горделивый и важный.

Воздух, казалось, раскалился так, что кожа готова была загореться. Подул странный ветер, одновременно и холодный и теплый.
Она напряженно посмотрела куда-то вдаль, вдыхая эту густую и обжигающую субстанцию, и задумчиво произнесла:
- Гроза надвигается.
Он тоже посмотрел на пасмурное небо и серые облака, но ничего, напоминающего грозу, не увидел.
- Пойдемте в дом, - вторая фраза была так же лишена эмоций, как и первая.

Она разжигала камин. Непослушные языки пламени плясали отблесками на ее лице и придавали коже живой шоколадный оттенок. Только глаза ее оставались все такими же пустыми. Отблески огня словно обходили их стороной, забывая отражаться в этих бездонных озерах.
Он с трудом заставил себя отвести взгляд от ее притягивающего и в то же время отталкивающего образа. Он стоял у окна и, отодвинув плотную штору, смотрел на улицу. Пару минут назад там разразилась ужасная гроза, хлестал, как из ведра, ливень. Яркие всполохи разрезали хмурое ночное небо так часто, что, казалось, кто-то там, наверху, просто включил фонарь.
Он все думал, откуда она узнала о приближающейся грозе.

- Идите ужинать, - произнесла она без тени эмоций.
Ему уже давно надоело наблюдать светопреставление за окном, и он с радостью сел за стол напротив нее. Лампы в комнате не горели. Единственный свет давал камин. Сейчас ее лицо не попадало в его свет, и оно было бледным и каким-то пугающе холодным.
- Очень вкусно, - он нарушил тишину.
В ответ ему раздался лишь очередной раскат грома. Она ела молча. Он залюбовался на миг ее движениями, осанкой, статью, словно у средневековой принцессы. Он подумал вдруг: а откуда он знает, как выглядят средневековые принцессы? Он и не знал, но был уверен, что они в точности похожи на нее.
Дом сотряс очередной раскат грома. За окнами бесновался ветер.
- Поздно уже, - она кинула взгляд на часы над камином.
- Да, - подтвердил он.
- Грозе давно пора бы закончиться, - она собрала со стола тарелки.
Громко затрещал камин, требуя новых поленьев, он подкинул одно. Огонь разгорелся ярче.
- Пора спать, - протянула она, задергивая шторы. – Я постелю здесь.

Он лежал, укутавшись в теплый плед. Она исчезла куда-то, но вскоре появилась уже переодетая ко сну. Он с интересом наблюдал, как ее силуэт в белой ночной рубашке перемещался по дому, то пропадая, то вновь возникая в комнате.
Вот она появилась в очередной раз, бледная и молчаливая.
И снова грохнуло за окнами.
- Скоро закончится, - уверенно произнесла она.
Затрещал камин. Она повернула голову. Огонь утих, словно испугавшись. В темноте светили лишь тлеющие угли.
- Спокойной ночи, - тихо пожелал он.
Но в ответ услышал лишь тишину. Белый край одежды мелькнул у двери и исчез. Следующего раската грома он уже не слышал. Он спал.

Яркий луч утреннего солнца пробился даже сквозь задернутые шторы. В камине все еще дотлевали угли. Он открыл окна: снаружи пели птицы, и пахло свежестью. От вчерашней грозы не осталось и следа. Она исчезла так же быстро, как и началась.
В доме было пусто. Ее не было, словно не было и той грозы ночью. Не было ни посуды, которую она не успела вчера помыть, ни белой ночной рубашки… ничего…
Он покачал головой и без тени эмоций на лице заметил:
- Снова…

Трамвай был старый, дребезжащий. Впрочем, я привык. Если честно, никогда не видел новых трамваев. Никогда-никогда. Они всегда были старыми… даже древними. Раньше – потому, что я был маленьким. А новых трамваев так и не появилось. Вообще – я люблю трамваи. Трясёт, конечно, и всё время я не стал бы ездить на трамвае. Да и езжу я на трамваях раз в пятилетку. Но сути это не изменяет – я люблю трамваи.
Этот трамвай ничем не отличался от многих других. Красный, снизу идёт белая полоса… Дребезжа, подъехал к остановке. Дверцы медленно, словно насмехаясь надо мной, распахнулись. Впрочем, почему я решил, что они насмехаются? Может быть, они просто ленятся, как я. Никогда не хотел бы быть дверями трамвая. Нет-нет. Я бы хотел стать рельсами. Длинный путь двух чёрточек на земле, ведущий далеко-далеко в будущее. Вы когда-то были в будущем? Я так и думал. И я не был. Потому что никому ещё не приходило в голову поехать в будущее на трамвае. Да и мне тоже. Я и не поеду. Я буду рельсами, по которым поедет трамвай…
Я привычно заскочил в трамвай, не хватаясь за поручень. Почему-то он не вызывает у меня доверия. Подозрительный он. Похож на сломанную руку. Представляете, как противно пожимать при знакомстве такую руку? Поэтому я никогда не здороваюсь с трамваями.
Внутри было пусто. Я купил билетик, продырявил его. Всё время забываю, как называется это действие. Вообще я не люблю смотреть на дырки на билете, а уж тем более – дырявить их. Мне почему-то кажется, что это своеобразный приказ заткнутся. А билетик – это язык. А продырявленным языком говорить трудно – язык станет большим, мешать во рту, придётся двигать его пальцами…
Трамвай двинулся. Только не вперёд, а назад. Мы ехали. Я смотрел в окно. Странно. Я привык смотреть совсем по-другому. Ведь я привык, что трамвай едет вперёд.
- Простите, но почему трамвай едет назад? – спросил я.
- Поживи с моё – узнаешь, - добродушно ответил водитель трамвая. Всё время забываю, как это называется. Может быть, машинист? Или параллоновая губка? Впрочем, не важно.
- Хорошо, - кивнул я.
* * *

Мне сорок лет. Я дожил до его возраста. Но тот трамвай больше не встречал. А жаль. По моему городу по-прежнему ходят трамваи, но уже – новые.
К остановке подошёл этот трамвай. Без сомнения – тот же самый, что и двадцать шесть лет назад. Я зашёл к трамвай, как всегда, не берясь за вытертый поручень. Он не вызывает у меня доверия.
Купил билетик, продырявил его… Так и не запомнил, как называется это действие. Брезгливо вытерев кончиком длинного оранжевого шарфа рот, я запихал билетик в задний карман джинсов.
- Ну вот, я дожил до сорока, - сказал я невидимому водителю трамвая. Я так и не запомнил, как называется эта профессия… Трамвай тронулся – как и тогда, он поехал назад. – Но так и не понял, почему трамвай ездит задом.
- А ты думал? – спросил он.
- Да, - ответил я. – Много думал. Я думаю, что на трамвае можно доехать до будущего. А я не хотел бы быть дверцами трамвая. Я хотел бы быть рельсами, по которым трамвай поедет. А этот трамвай едет в прошлое, правильно? Поэтому он едет назад?
Он улыбается. Я его не вижу, но я знаю, что он улыбается.
- Интересное размышление, - сказал он. – Очень. Я подумаю над этим.
- Так почему этот трамвай едет задом?
Тишина. Только одинокий целлофановый пакет, как забытый щенок, чуть шуршал в углу трамвая.
- А так интереснее, - ответил он.
Тихо шуршал целлофановый пакет…

Да, просто холод этих рук,
В душе – сопливые морозы.
И замирая, словно звук,
Вянут мёртвые жёлтые розы…

Форумчанам волкодавского флудильника посвящается

Ода Флуду!

Да славится Флуд,
Да будет везде!
И да не сотрут
Админы в труде
Творенья зверей
С приставкою -Ю- !
И в бане скорей,
Пой песню мою!
Великая суть
Инет-бытия:
Иль Флудером будь
(К примеру, как я),
Иль будь палачом.
Но должен ты знать:
Нам бан нипочём,
Всех нас не изгнать!
О, Флудер, твори!
Оффтопь, богатырь!
Но, только смотри,
Цитаты не тырь...
Сейчас я скажу
Закон вам прстой:
И чат и ЖЖу
Без Флуда - аццтой!
О, модер, грусти!
И там, млин, и тут
В просторах Сети
Да славится Флуд!

И пока толпа его терзала,
Я стояла, рыдала, не стерпела.
Его уводили, я, веря, сказала:
«Вера и любовь. Любовь и вера…»